«Фильмы Андрея Тарковского, как и фильмы Андрея Звягинцева, похожи уже в том, что практически не имеют никакого отношения к нашей обыденной жизни. Они лишь отталкиваются от нее, чтобы "прорасти" в другую, неведомую реальность.
Привычные, казалось бы, вещи, предметы, объекты вдруг ощущаются, как "другие", не как устойчивые, жесткие и фиксированные, а как зыбкие оболочки, как одеяния, скрывающие неведомую сущность...»
Эти несколько строк как нельзя лучше раскрывают творческую индивидуальность режиссера. Нестандартный подход, способность видеть все в новом ракурсе и поиск необыкновенного в обычной реальности – все это Андрей Звягинцев. Каждые его фильм не остается незамеченным фестивальным жюри. Но популярность «Левиафана» стала сюрпризом даже для автора. Именно это и стало основной темой разговора на встрече.
Стоило только фильму появиться на больших экранах, он не остался незамеченным для киноакадемии. Уже в мае, после презентации, картина вошла в основную конкурсную программу 67-го Каннского кинофестиваля, получив высокие оценки российской и зарубежной кинокритикой. В итоге фильм получил приз за лучший сценарий. Позже, в январе 2015 года «Левиафан» стал первым в истории российским фильмом, удостоенным американской премии «Золотой глобус» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». В этой же номинации картина представлена на премии «Оскар». Наряду с этим в обществе фильм вызвал большой резонанс, разделив любителей кино на две группы.
Но в этот вечер режиссер решил рассказать свое видение картины и то, почему она получилась именно такой. «Левиафан», по мнению автора, это не просто картина о российской действительности, не социальная кино и не личная драма. Фильм шире, значительно шире, чем любой жанр, которым можно было бы его определить. Совершенно точно одно: это трагический сюжет с неизменным катарсисом. «Мой выбор, как режиссера, — двигаться дальше, делать фильмы, называя вещи своими именами, то есть свидетельствовать о происходящем. У меня нет ясной стратегии, я не знаю, каким будет следующий фильм. Моя стратегия — наблюдать и пытаться фиксировать. Так пришла идея «Левиафана» — спонтанно, из ниоткуда, из воздуха. Мы просто знали, что нечто крайне важное требует фиксации, об этом необходимо сказать. Тот эффект, который производит сейчас фильм в России, сильнейшая реакция ненависти — просто нежелание смотреть в зеркало. Я хочу это зеркало разбить, потому что оно рассказывает не про меня! Значит фильм попал в точку! Зритель ждал какого-то понятного, «правильного» финала, выдоха — таков шаблон, облегчающий ему душевную работу. В «Левиафане» такого финала нет. Набранный в легкие воздух там и остался. И вдохнувший злится, ему кажется, что у него отняли надежду. На самом деле надежда есть».
