– Мадам Лове, откуда у Вас такое хорошее знание русского языка?
– Я живу на Швейцарской Ривьере и в наших местных поездах часто слышу русскую речь. Десять–пятнадцать лет назад в Швейцарии жили только русские олигархи, они не были особенно заметны, а сейчас многое изменилось: приехали обычные русские люди с семьями, их можно встретить и в магазине, и в транспорте.
– То есть Вы выучили наш язык, чтобы общаться с русскими, живущими в Швейцарии?
– Я впервые попала в Россию в возрасте двадцати лет. Тогда еще существовал СССР. Уже в те годы я полюбила ваш язык. Он очень богатый. Конечно, сложный, но для меня как писателя он звучит очень интересно и живо. Я пытаюсь понять Россию и отчасти делаю это через язык.
– А почему именно Россия вызывает у Вас интерес?
– Когда я узнаю почему, я, наверно, в Россию больше не приеду…
– Выходит, главный интерес к русскому языку вызван любовью к его звучанию?
– У меня есть цель: когда-нибудь, в один прекрасный день, я уже тогда буду, видимо, в преклонном возрасте, я открою книжку и начну читать русскую классику в оригинале. Мне еще не было десяти лет, когда я познакомилась с маленькими рассказами Антона Чехова. Влюбившись в них, я поняла, что хочу выучить язык Чехова.
– Творчество еще каких-нибудь русских авторов, кроме Чехова, Вас привлекает?
– Вам надо прочитать мой «Потешный русский роман», потому что в нем присутствуют отсылки ко многим русским классикам. Разумеется, я читаю литературу вне зависимости от национальной принадлежности автора, но я прочитала гораздо больше русской литературы, чем другие швейцарцы. На первом месте у меня – Антон Чехов и Василий Гроссман – эти авторы – спутники всей моей жизни. Также я недавно познакомилась с произведениями Светланы Алексиевич и сразу поняла, что ее тексты останутся в культуре надолго. Я это поняла еще до того, как ей вручили Нобелевскую премию. Мне кажется, что, читая Алексиевич, русские школьники смогут лучше понять историю своей страны, чем читая учебники по истории.
– У нас Светлану Алексиевич многие считают не писателем, а публицистом, человеком, имеющим четкую и жесткую гражданскую позицию и выражающим ее в своих текстах.
– Меня никогда не интересовало, что считают другие. Мне кажется, что надо просто открыть текст и вчитаться в него. Это – тоже гражданская позиция. Очень важно, что Алексиевич идет к обычным людям и общается с ними, а не с какими-то плакатными героями. Да, литература часто обращается к героям, а внимание Алексиевич сосредотачивается на маленьком человеке. Неважно, кто читает ее книги – швейцарка или россиянка: в любом случае – они очень интересны.
– Писатель относится к тому народу, на языке которого он думает. Но что такое «швейцарский писатель»? Ведь в Вашей стране – четыре государственных языка…
– Я не представляю себя швейцарской писательницей. Для меня самое главное то, что я пишу по-французски.
– То есть Вы – не швейцарская, не французская писательница, а франкоязычная?
– Да. В первую очередь я – франкоязычная, во вторую – швейцарская писательница. Мы, швейцарцы, хорошо понимаем, что рядом с нами живут люди, говорящие на другом языке. Нам понятно, что нужно жить вместе, несмотря на то, что мы разные. В этом и заключается душа Швейцарии. Поэтому у швейцарских писателей очень открытый взгляд на мир – они знают, что рядом с ними есть еще другие культуры. Поэтому они так легко становятся путешественниками, наблюдателями…
– Существуют ли какие-то особые культурные связи между Россией и Швейцарией?
– По многим факторам нет более контрастных государств, чем Швейцария и Россия, – и по отношению к демократии, и по своим размерам… И это в России меня очень привлекает. Скажем, разница между Швейцарией и Италией не очень велика. Тем не менее, российская история нашла свое отражение в истории Швейцарии, потому что многие русские политики, художники, музыканты, Игорь Стравинский, например, «соприкасались» со Швейцарией. И всех этих деятелей притягивал не только знаменитый швейцарский нейтралитет, но и мирное состояние нашей страны. Однако этот мир не «падает нам с неба», мы постоянно его поддерживаем, не допуская внутренних противоречий между носителями разных культур.
– Сейчас в Швейцарии проживает один из самых титулованных современных российских прозаиков – Михаил Шишкин. Он, кстати, написал очень интересную книгу «Русская Швейцария». И еще один русский писатель-публицист ассоциируется у нас со Швейцарией. Его зовут Владимир Ильич Ленин. Стоят ли в Швейцарии памятники вождю мирового пролетариата?
– Мне очень понравилась упомянутая вами книга Михаила Шишкина. Что касается Ленина, то если что-то у нас и есть, связанное с его именем, то – это таблички на домах, в которых он жил. Когда я еще была студенткой, мы часто заходили в одно женевское кафе, где стоял стол, украшенной надписью: «Здесь сидел В.И. Ленин». Не знаю, правда это или нет, но, возможно, он действительно заходил в это кафе…
– Как Вы начали писать? И давно ли Вы занимаетесь литературным творчеством?
– В юности я написала три романа и огромное количество стихов, но в двадцать четыре года я все это выбросила и потом десять лет не писала ни строчки и старалась найти такую работу, которая «привела» бы меня к литературе, но не являлась бы профессиональным литераторством или литературоведением.
– Могли бы Вы «отнести» свое творчество к какому-либо направлению, к какой-то литературной школе? Существуют ли авторы, которые на Вас повлияли?
– Я бы не стала говорить о каких-либо направлениях, потому что для каждой книжки у меня есть свои авторы-спутники. Для меня написание книги – это альпинистский поход. Приступая к работе, я готова к тому, что мне предстоит непростой переход, я знаю, что меня ждет подъем, преодоление трудностей, необходимость идти по неровным скалистым почвам. И в каждом «новом походе» я выбираю себе в связку новых авторов. Когда я писала «Потешный русский роман», у меня в связке были русские классики. Кстати, в этом году я была у вас на Дальнем Востоке, пройдя на небольшой яхте из Владивостока до Сахалина. Когда-нибудь я опишу свои дальневосточные путешествия. Для меня 2017 стал русским годом. В январе муж подарил мне большой том переписки Чехова, переведенный на французский язык, и в эти же дни позвонили друзья и предложили совершить путешествие на Дальний Восток. Сначала я отказалась. Идея мне показалась безумной. Но потом поняла, что такие предложения бывают раз в жизни.
– Не страшно было?
– Нет. Я довольно быстро адаптировалась. Из всего экипажа я одна говорила по-русски, и местные жители, когда слышали мою русскую речь, очень тепло к нам относились, угощали пирогами, помогали. Исключительно приятные, гостеприимные люди. Но это совершенно другая Россия, не европейская. Иногда, во время путешествия приходилось хлопать себя по щекам, чтобы внушить себе, что я по-прежнему в России, в этой огромной, удивительной стране.
Беседовал Владимир Гуга
Редакция «ЧВ» благодарит Святослава Городецкого за помощь в переводе беседы
Источник: Журнал «ЧИТАЕМ ВМЕСТЕ. Навигатор в мире книг», № 12, 2017
http://chitaem-vmeste.ru/interviews/katrin-love-dlya-menya-2017-j-stal-russkim-godom/
