- Полина, для вас сейчас скак будто ничего не изменилось? Вы востребованы, как и прежде, в том числе за границей?
- В принципе, ничего не изменилось. В конце мая у меня был концерт во Франкфурте-на-Майне, в Alte Oper, одном из старейших залов с шикарной акустикой. На концерте «Посвящение Марии Каллас» я исполняла Далилу Сен-Санса и Кармен Бизе, коронные партии для меццо-сопрано. Потом сложными перелетами добиралась до России и сразу же отправилась в Омск, там были гастроли с Владимиром Спиваковым на фестивале «Владимир Спиваков приглашает». Дальше будет Пермь. С Владимиром Теодоровичем снова будем исполнять «Поэму любви и моря» Эрнеста Шоссона.
- Даже в такие непростые времена у вас концерт за концертом. При этом вы сетуете на высокую конкуренцию в оперном мире?
- Конкуренция высокая, но певцов топ уровня не так много, тех, кто обладает совокупностью важных для оперного артиста качеств: хорошее образование, быстрое выучивание нового материала, яркая внешность - сейчас и это очень важно на оперном небосклоне. Как я часто шучу, раньше мы были просто оперными певицами, а сейчас должны быть еще и топ-моделями. Таковы требования современного мира. И, конечно, взаимодействие с коллегами очень важно на сцене. У певца должен быть не склочный характер. Тут тонкая грань – ты должен отстаивать свою точку зрения, но делать это мягко, корректно по отношению и к дирижеру, и к режиссеру, и к коллегам-певцам, чтобы никого не обидеть. У нас сложный мир, музыканты – люди тонкой душевной организации, поэтому наладить взаимодействие в коллективе дорогого стоит.
- А что вас может вывести из равновесия?
- У меня богатый жизненный опыт. Уже ничего не может вывести, но зацепить в глубине души, обидеть может совершенно любая вещь. Мы чувствуем все вибрации, настроения другого человека, поэтому и занимаемся музыкой.
- Кроме модельной внешности солисток, что еще отличает современную оперу? Как она меняется?
- Режиссура выходит на первый план. Пятьдесят, сто лет назад певец мог просто стоять на сцене и петь, большего от него и не требовалось. А сейчас режиссёры пытаются удивлять, сделать что-то такое, чего не было раньше. Певец должен не просто встать, а крутануть колесо. Или вздумается режиссеру подвесить артиста под потолок. А каждая ли солистка согласится висеть на тросах на высоте 4 метра, и при этом еще и петь?
- Вы бы согласились?
- Никогда не предлагали, но я бы попробовала. Я за эксперименты. Мне интересно исследовать, на что способен мой организм и моя психика. Просто стоять и петь это замечательно, но скучно. Хочется развиваться. Режиссеры стараются привносить что-то новое, а мы по современным требованиям должны быть и акробатами, и гимнастами, и тонкими психологами. И высоким уровнем актерского мастерства обладать. Это раньше нас могли не показывать крупным планом. А сейчас мы должны играть роль, как киноактеры, но при этом ещё и петь.
- Зато это делает оперу ближе к народу?
- Опера всегда была элитным искусством для избранных. И всегда говорили, что она умирает. Уже много столетий никак не умрет. Я вижу полные залы. Да, в связи с пандемией стало сложнее, людей просто запугали, они стали меньше ходить по театрам. До пандемии интерес к опере был очень высоким.
- Что нужно знать про оперу, чтобы полюбить и начать ее понимать? Там ведь даже текст не разобрать.
- К сожалению, да, текст не всегда понятен. Это специфика звукоизвлечения. Чем выше человек поет, тем меньше возможностей для четкого произношения текста. При этом есть абсолютно разные певцы. Есть те, у кого вообще ничего не понятно, есть певцы, у которых понятно всё. Большинство находятся в золотой середине. Для меня дикция всегда очень важна. В моем репертуаре много камерной музыки и сочинений кантатно-ораториального жанра, где слово – самое главное. Мне важно, чтобы люди поняли, о чем я пою. Тем более, если это на русском языке. А что касается оперы, для человека, который первый раз приходит в театр, есть бегущая строка. Можно прочитать перевод – это нормально, тем более что оперы идут на языке оригинала. Еще я советую читать либретто. Если же мы идем на симфоническую музыку, например, на симфонию Густава Малера, то, послушав её впервые, вы совершенно точно уйдёте в непонятном состоянии. Но если сначала включить эту симфонию дома, в Интернете, например, а потом прийти в зал и услышать живое исполнение, – это будет совсем другое ощущение. Если ты идешь в оперу и хочешь быть в кругу избранных людей, все-таки стоит немного подготовиться.
- «Евгений Онегин» и «Пиковая дама» Петра Чайковского, «Борис Годунов» Модеста Мусоргского, «Золотой петушок» и «Сказка о царе Салтане» Николая Римского-Корсакова – самые исполняемые оперы в мире и все по мотивам произведений Александра Сергеевича. Пушкин и здесь - наше всё?
- Не могу, так сказать хотя бы потому, что в опере мало что остается от оригинала. Часто добавляются другие персонажи и совершенно другая нить событий. Кармен, например. У Проспера Мериме она одна, у Жоржа Бизе совершенно другая. Так же и с Пушкиным. Плюс ещё режиссерское видение, которое может быть противоположно вообще всему. И тут ты ломаешь голову, как это всё совместить и сделать убедительно для зрителя.
- С Кармен всё понятно - роль-мечта для любой артистки. Но что вас привлекает в кантатно-ораториальном жанре? Это же сложнейшая работа для солиста и для зрителя куда менее зрелищно, потому что нет той самой режиссуры, нет действия?
- Да, визуального эффекта нет, но в моем репертуаре уже более 50 таких полотен. Это огромное количество! Многие коллеги не верят, что такое в принципе возможно. Дело в том, что у меня два образования. Одно из них дирижерско-хоровое. И вот это дирижерское образование дает возможность открывать партитуру и видеть всё целиком. Певец же читает только свою строчку. Для меня это своего рода математика. Я ведь в своё время разрывалась между музыкальным училищем и строительным техникумом - я очень хорошо чертила и мне это нравилось. Так вот мне очень интересно, наверное, с точки зрения математики, найти ноты, освоить новый материал и понять, хочу ли я его исполнить, - да, уже настала такая стадия, когда я могу выбирать. Недавно я исполняла современное сочинение Эли Тамара. Там час музыки для меццо-сопрано и хора а капелла. Это очень сложная музыка интонационно. Я еще сомневалась, успею ли подготовиться, оставалось 2 месяца. Я очень много в это произведение вложила и сделала на высоком уровне. Композитор прилетал из Америки, сказал, что это первое исполнение и оно получилось эталонное. И еще я здесь осознаю, что если я не возьмусь за эту работу, то никто не возьмется. А исполнить то, что написал композитор-современник, нужно. Вот Полина Виардо исполнила у себя в салоне «Евгения Онегина» Петра Чайковского еще до премьеры. Шарль Гуно, которого она приютила в свое время, писал оперу «Сафо», советуясь с ней, Камиль Сен-Санс написал партию Далилы в опере «Самсон и Далила» специально для нее…
-- А Жорж Санд посвятила ей роман «Консуэло»…
-- Именно! Они же все были современниками! И я тоже хочу исполнять своих современников, быть первой исполнительницей, которой, возможно, позже посвятят то или иное сочинение.
-- В каком-то смысле хотите войти в историю?
- Очень бы этого хотелось, да…
- Но востребована ли у публики такая сложная для восприятия музыка?
- Многие, напротив, не стремятся в оперу, чтобы не отвлекаться на действо, а хотят погрузиться именно в кантатно-ораториальную музыку. У всех разные вкусы. Есть очень известные сочинения, которые у всех на слуху. Реквием Моцарта, Реквием Верди, «Глория» Вивальди.
- Интересно, сколько раз вы исполнили Реквием Моцарта?
- На концертах? 29 раз!
- Это очень много!.. Но разве такая музыка может надоесть?
- Нет, не может! Казалось бы, 29 раз исполнено на концертах. А сколько раз на репетициях? А дома, когда готовишься? За сотню перевалило! Каждую фразу пропеваешь по 10, 20 раз перед тем, как выйти на сцену. Казалось бы, там же не так много пения, я уже всё знаю наизусть. Но каждый раз - волнение и полное погружение. А если еще и концерт в соборе! Полумрак. Акустика. Глаза людей. Происходит такой обмен! Невероятное счастье! И каждый раз открывается что-то новое в этой музыке. Так же, кстати, и с Кармен. Партия одна, а каждый раз поешь по-разному. И другое состояние у дирижера, оркестра, партнеров. Невозможно войти дважды в одну воду. Потрясающие ощущения. Я живу этим, наслаждаюсь и понимаю – я люблю свою работу!
- Реквием Верди. Душераздирающая музыка. Что делать, если ком в горле, а вам надо петь?
- У меня так было несколько раз. Когда ком в горле, петь совершенно невозможно физически. У Дмитрия Хворостовского тоже часто об этом спрашивали, как он каждый раз умирает на сцене? У нас другой механизм, мы проживаем без слез, без глубинных эмоций. Однажды на конкурсе «Большая опера» я пела романс Женьки «Жди меня и я вернусь…» из оперы Кирилла Молчанова «А зори здесь тихие». Эту музыку и этот текст вообще невозможно исполнять без переживаний. Я вышла на сцену, понимая, что если я сейчас вовлекусь, я ничего не смогу спеть. После записи ко мне подошла Сати Спивакова и сказала: «Я даже через экран плакала. Как ты это делаешь?» Это возможно вытянуть только на профессионализме.
- А если еще и зал в этот момент в слезах… Вы видите глаза зрителей?
- Вот еще одна причина, почему я люблю именно концерты, кантатно-ораториальный жанр или сольный концерт с оркестром, - здесь видишь глаза зрителей. Представляете, исполняешь длинное произведение, а в зале скрипучие стулья. И ты чувствуешь, как люди бояться шелохнуться, не дышат практически, чтобы не нарушить гармонии. Это такая награда для исполнителя. Иногда даже кажется, что я, как дирижер, держу невидимые нити, которые связывают меня с залом. Это такое потрясающее ощущение! В этом и состоит наша задача - отвлечь людей от суеты и отправить домой счастливыми.
- Все-таки часто видите себя в роли дирижёра? Речь только о дирижировании хором или оркестром тоже?
- Пока только хор. Что касается оркестра, нужно получить симфоническое образование, о чем я, кстати, думала несколько лет назад. Возможно, займусь этим.
- Сейчас, кстати, о женском дирижировании говорят как о новом, современном тренде. Хотя в топе дирижеров по-прежнему сплошь мужчины. Как думаете, почему?
- Знаете, почему я отказалась от дирижерской карьеры? Я вдруг поняла, что становлюсь очень жесткой. Дирижирование - это своего рода тоталитаризм. Очень тонкая психологическая профессия, где ты должен увлечь за собой музыкантов, ты должен быть на несколько голов выше всех в оркестре, они должны признать в тебе лидера и идти за тобой. А я решила для себя, что хочу быть женщиной, доброй, мягкой, поэтому буду петь, а дирижирование оставлю на потом. Поставила на паузу. На Западе известны несколько женщин-дирижеров. У нас есть Алевтина Иоффе. Но в основном женщины занимаются хоровым дирижированием, а мужчины симфоническим.
- Вы сейчас упомянули главного дирижера детского музыкального театра им. Н.И. Сац, музыкального руководителя Михайловского театра Алевтину Иоффе. А есть ли у вас ориентиры в искусстве? Иногда мне кажется, что это Полина Виардо.
- У нас есть легенда в семье, что меня назвали в честь Полины Виардо. И да, я составила авторскую программу, посвященную Полине Виардо. Но что касается ориентиров, то я буду говорить только про свой голос - меццо-сопрано. Две женщины, две певицы, которыми я восхищаюсь! Ирина Константиновна Архипова и Элина Гаранча. Мне нравится их техника, взгляды на жизнь и то, как они реализовали себя в творчестве.
- Ваши родители тоже музыканты?
- Родители не музыканты. Но у меня две сестры. Средняя - пианистка, младшая - художница. Мы творческие дети, а родители у нас – инженеры.
- Мне всегда казалось, что такую карьеру, как ваша, можно сделать, только если ты из династической семьи музыкантов. Оказывается, нет?
- Оказывается, нет. Я всегда немного завидовала таким семьям. Этот сложный путь я прохожу первой, сама, без поддержки и подсказок. Я стараюсь. Борюсь. У меня, действительно, очень сложный путь. Иногда бывает, что мне пишут на канале в Youtube: «Ну конечно, всё у нее хорошо, всё сложилось, любая могла бы быть на её месте». А я думаю: «Нет, любая этого бы не выдержала, ни морально, ни физически». До пандемии у меня было около 60-70 концертов и спектаклей в год – это очень много для моей профессии. По 7-8 мероприятий в месяц. И практически всегда это новые программы. Представляете, какой объем материала я учу! Готовиться начинаешь за пару месяцев. А еще постоянно повторяешь все предстоящие программы на месяц вперед, чтобы быть на высоте. Отдельная катастрофа – пение наизусть. Всё время боишься забыть, сбиться.
- Было такое?
- Да, было. В арии Ольги забыла слова – что-то нафантазировала. А однажды после бессонной ночи и сложного переезда был концерт, в котором целое отделение состояло из романсов русских композиторов. Вот там я насочиняла от души! Ну как насочиняла: забываешь слово «прекрасный», пошь – «шикарный». Забыть слова – это, пожалуй, самый большой страх любого артиста. Вот, кстати, почему я часто пою кантатно-ораториальный жанр - тут ты практически всегда смотришь в ноты. А опера - это всегда наизусть.
- Какие ваши самые любимые книги?
- Самая первая книга, которую сразу вспоминаю, - Герман Гессе «Игра в бисер». В ней как раз о связи музыки и математики - игра в го, множественные переплетения. Когда читала, думала, как же мне это близко. Я же тоже разрывалась между музыкой и математикой, духовным искусством и более квадратным, так скажем... Очень сильное впечатление в свое время произвели книги Харуки Мураками, особенно «Подземка». И, конечно, Сомерсэт Моэм «Театр» - книга, которая мне очень близка и понятна. О театральном закулисье, сложном и жестоком мире, в котором люди по-разному, кто как умеет, пробивают себе дорогу в жизнь. Вообще, я много читаю, мне это помогает.
- Наверное, работа обязывает быть начитанным человеком?
- Профессия обязывает быть интеллектуалом, да…
- Полина, и всё-таки я не понимаю, откуда у вас, девочки из семьи инженеров, было это знание, что вам непременно нужно заниматься музыкой, что именно на этом пути вам суждено добиться успеха?
- Я не знала. Я начала заниматься музыкой в 6 лет и, как многие дети, хотела бросить. Мне было обидно, что мои сверстники гуляют, а я в это время учу гаммы. Я не понимала, зачем мне это. Но потом судьба привела меня к педагогу, который за год смог привить мне невероятную любовь к музыке. Пожалуй, с этого всё началось.
- Тогда нам непременно нужно знать имя этого великого преподавателя?
- Татьяна Александровна Кондратьева, учитель по фортепиано в Детской музыкальной школе в Воронеже.
- Скажем ей огромное спасибо за это! И спасибо вам, Полина, за интервью!
Интервью: Елена Кочемасова
